ПРОШЛОЕ – ЭТО ПРОЛОГ

Вообразите себя детективом. Ночь. Вы закрываете дело об Утерянных годах Иисуса и откидываетесь на спинку старого вращающегося кресла.

Дела, подобные этому, трудно раскрыть. Стертая до дыр обувь – яркое тому свидетельство.

Но, с другой стороны, в том и состоит ремесло сыщика, чтобы добираться до сути вещей, воссоздавать последовательность событий, выстраивать об­щую картину. А затем… тихая радость и удовлетворение. В конце концов, кто мог предположить, что Иисус отправится в Гималаи?

Теперь вы можете заняться всеми теми делами, которые откладывали неделями, например…

Но подождите. Вон там, в непросмотренной корреспонденции…

Еще один файл?

В заголовке вы видите написанные от руки слова Утерянные и Иисус. «Я взгляну на это завтра», – говорите вы себе.

Хорошо, завтра. Но уже через две секунды любопытство берет верх. Не­ужели это еще одно дело? Предвкушение тайны охватывает вас. И это – когда работа казалась законченной!

Вы вздыхаете. Разве мало вам было тайн в последнее время? Минуту вы боретесь с этой мыслью, сетуя на отсутствие отдыха. Но вы уже доказали, что способны выполнять работу достойно. Поэтому, скрывая трепетное ожидание нового приключения под вздохом смирения: «Ну вот, все начи­нается сначала», – снова достаете досье.

Вы открываете его и читаете несколько страниц. Ваше внешнее спокой­ствие – результат многих лет практики. Но ваше сердце начинает биться быстрее, и усталость тает как снег под жарким солнцем. Кто бы мог поду­мать, что после того, как были найдены так называемые утерянные годы Иисуса, чего-то еще не достает в наших знаниях о нем? Однако, если верить этому файлу, есть что-то еще более необыкновенное – утерянные учения!

Утерянные учения? Удивительно? Быть может. Но, если подумать, после семнадцати лет, проведенных на Востоке, должно было остаться нечто боль­шее, чем отчет с описанием странствий. Особенно, если речь идет о пытли­вом уме такого упорного ученика жизни, каким, наверное, был Иисус!

Утерянные учения? Это должно было быть очевидно с самого начала: они не могли не существовать. Но где их теперь искать?

 

Несколько мыслей проносится в вашем уме. Вы вспоминаете, как слышали, что Новый Завет якобы содержит все важное, что было сказано Иисусом.

Вы озадачены. Припоминаете, как священники то там, то тут говорили что-то о недолгом служении Иисуса и о Священном Писании, содержащем все необходимое. Не очень много для начала. Но, по правде говоря, вы не всегда прислушивались к их словам. И при всем уважении к тем служите­лям в сутане, утверждения некоторых из них были не очень убедительны. Как бы то ни было, вы имеете дело с фактами.

Однако этот файл… Он словно электризует.

«Служители церкви, – говорите вы себе, – должны получить его. Окажи им услугу».

Раздается телефонный звонок. Это ваши старые друзья, которые, ско­рее всего, в миллионный раз пытаются повидаться с вами. Вы можете пред­положить это по тому, как настойчив звонок. Вместо того, чтобы взять трубку, вы засовываете аппарат в выдвижной ящик шкафа. Пусть звонит. От этого файла трудно оторваться.

Телефон начинает трезвонить снова. Вы снимаете трубку и кладете ее на неоплаченный за прошлый месяц счет за электричество.

– Алло? Алло?

Вам нужно читать. Они поймут, в чем дело.

«Послушай, мы знаем, что ты дома. Мы не вчера на свет родились».

Да. Этот файл говорит именно об этом. И их, вероятно, шокировало бы их, узнай они, когда родились на самом деле.

Проходит несколько минут, и вы медленно, даже не полностью отдавая себе отчет в этом, понимаете, что они ошиблись в первом утверждении. Нет, вы не дома. Вы оказались потерянными в гуще событий древности, вы по­гружаетесь в них по мере того, как слова оживают на странице.

Еще минута – и с вас довольно. Вы хватаете пальто и идете навстречу ночи в поисках ключей к разгадке.

 

Поиск ключей – да. Ведь вам не удастся найти досье с утерянными прит­чами, изречениями и учениями Иисуса, которые были бы аккуратно запи­саны, классифицированы и снабжены алфавитным указателем слов. Вам также не найти полной хронологии его незапечатленных деяний – исцеле­ний, изгнаний демонов, чудес, столкновений с друзьями и врагами, а также множества других случаев взаимодействия Иисуса с людьми и ангелами, которые, если бы мы только знали их, могли бы многому научить наши души. Не найти и свидетельств о бесчисленном количестве других дел, совершенных Иисусом,
которые, по словам Иоанна, если бы писать о них подробно, то «самому миру не вместить бы написанных книг».¹

Однако есть некий вопрос по поводу крайне важных для каждого из нас утерянных учений Иисуса, многие из которых даны втайне. Ключи, дока­зывающие их существование, есть (многие совсем на виду – для тех, кто имеет глаза, чтобы видеть), они прямо под нашим носом в Новом Завете!

Иисус был учителем. Он был также целителем, чудотворцем и Мессией, но обучение людей было значительной частью его миссии; он учил в городах и деревнях Галилеи, в синагогах, в землях за Иорданом и, позднее, ежеднев­но в Иерусалимском храме. Люди дивились учению его и тому, что он учил их как власть имеющий, тем более, что его считали неграмотным.

Однако, учитывая число случаев, когда, как сказано, Иисус учил, пора­зительно небольшое количество стихов запечатлело сами эти учения. Не­которые описания свидетельствуют, что Иисус учил в течение нескольких часов или более, но в них не приведено при этом ни одного сказанного им слова. Например, в случае, когда он накормил пять тысяч, очевидно, что люди слушали его учения достаточно долго, чтобы проголодаться. Иисус, по-видимому, начал рано, а когда закончил, времени было «уже много».²

Он, должно быть, говорил о чем-то очень важном, раз настолько приковал внимание множества людей, что те не разошлись, даже чтобы принять пищу, когда настал вечер. Сжалившись над ними, он накормил их, приумножив пять хлебов и две рыбы. Но ни одно из четырех Евангелий, рассказывающих об этом эпизоде, не приводит слов Иисуса, за исключением единственного коммен­тария Луки, что Иисус «беседовал с ними о Царствии Божием».³

Лука также рассказывает историю о том, как Иисус и ученики шли по дороге в Эммаус, и он, «начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании».⁴ Но Лука не приводит ни слов Иисуса, ни сопутствующего объяснения.

Матфей, Марк и Лука – все они сообщают, что Иисус «возлежал» со многими мытарями и грешниками с целью призвать их к покаянию.⁵ У Луки мы читаем, что сестра Марфы, Мария, «села у ног Иисуса и слушала слово Его».⁶ Однако Евангелия снова умалчивают о том, чему же именно учил Иисус в тех случаях.

По меньшей мере еще в двенадцати местах Евангелий сказано, что Иисус учит, но не приводятся его слова.⁷ Кроме того, существуют и другие места – по крайней мере, десять, – которые точно воспроизводят некоторые слова Иисуса, но подразумевают, что не все, сказанное им, записано.⁸ Например, 7 глава Евангелия от Иоанна рассказывает нам, что Иисус отправился в Иеру­салим на праздник кущей (семидневное событие) и «в половине уже празд­ника вошел Иисус в храм и учил».⁹ Слова Иисуса, сказанные им от начала и до конца
праздника, умещаются в четырнадцати стихах, содержание которых, в основном, состоит из ответов на сомнения иудеев, которые дивились, когда он учил.

Конечно, он сказал больше, чем записано. Ведь люди спорили между собой, не Христос ли он, и служители храма, когда их упрекнули за неспо­собность схватить Иисуса, оправдывали свои действия словами: «никогда человек не говорил так, как Этот Человек».

Матфей дает яркое описание наказа, который Иисус дал своим учени­кам прежде, чем послать их проповедовать потерянным овцам дома Израилева. Его указания к ним конкретны: «Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях».¹⁰ Однако, кро­ме слов «приблизилось Царство Небесное»,¹¹ в данном случае непонятно, что он говорил им на ухо или что им надлежало проповедовать.

Можно сделать вывод, что другие учения, по-видимому, тоже пропу­щены. Помимо двенадцати Апостолов во внутренний круг учеников Иисуса входили еще несколько человек; некоторые из них – Мария, Марфа и Лазарь из Вифании, Иосиф Аримафейский и Никодим, фари­сей высокого ранга, – упоминаются по имени. Все они – близкие друзья и последователи Учителя, однако мы не располагаем записями о том, как они ими стали.

Когда в Евангелии от Иоанна мы впервые встречаем Марфу из Вифании, она ведет себя как человек, который хорошо знает Иисуса, поскольку при­ветствует его словами, которые могли родиться только при их близком зна­комстве: «Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой». Затем, всего шестью стихами ниже (Иоан. 11:27), она говорит: «так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир».

Можем ли мы действительно поверить, что располагаем всем учением, переданным Владыкой Марфе и породившим то истинное понимание, бла­годаря которому она могла бы сделать то важнейшее заявление о божествен­ной реальности Иисуса?

В Евангелиях и в церковной истории есть хорошо известный пробел, касающийся хронологии детства и семнадцати пропущенных лет Иисуса. Лука быстро переходит от его рождения, обрезания и представления в хра­ме к двенадцатилетнему Иисусу, которого мы видим «сидящим посреди учи­телей, слушающим их и спрашивающим их», и далее – к его крещению Иоан­ном в Иордане в возрасте тридцати лет. Матфей, в свою очередь, дает описание бегства Святого Семейства в Египет, предпринятого после визита волхвов, и возвращения после смерти Ирода.¹²

Где же был Иисус с детства до двенадцати лет и затем между двенадца­тью и тридцатью годами?

 

Проведенное мною исследование путешествия Иисуса на Восток во вре­мя 17-ти утерянных лет представлено в книге «Утерянные годы Иисуса», вышедшей в свет в 1984 году. Многочисленные путешественники, посетив­шие Ладак, сообщали о буддистских текстах и легендах, говорящих о том, что Иисус учил, а также и сам обучался в Индии, Непале, Тибете, Ладаке и Персии. Николай Нотович, Свами Абхедананда и Николай Рерих обнару­жили свидетельствующие об этом манускрипты и перевели их. Эти тексты и приведены в моей книге. Никакие другие учения (помимо содержащихся в манускриптах), переданные Мессией людям, живущим в странах, по ко­торым он путешествовал, до сих пор не обнаружены.

Учения Иисуса, данные в период, последовавший за воскресением, так­же заслуживают более тщательного исследования. Недостает многого из того, что он поведал Апостолам после Пасхального утра, – например, в те­чение «сорока дней»,¹³ когда, согласно «Деяниям святых Апостолов», Иисус являлся ученикам, «говоря о Царствии Божием».¹⁴

Однако есть еще одна важная грань его учения, которую предстоит от­крыть. После того, как Иисус (согласно 1 главе книги «Деяния…») в присут­ствии свидетелей «поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их»,¹⁵ что завершило, как казалось, его миссию, через год он снова появляется, чтобы возвысить и обучить Апостола Павла, а спустя шестьдесят лет, он передает Иоанну книгу «Откровение…», «посланную через Ангела Своего».¹⁶

На эти два случая последовательно раскрывающегося откровения нам следует обратить особое внимание. Очевидно, что Господь пожелал доба­вить новое измерение к уже оформившемуся учению, и что, как в случае с Павлом, он нуждался в посланнике, достаточно хорошо обученном и уполномоченном им самим, чтобы обращаться к язычникам.

Если мы воспримем слова Павла буквально, то должны рассмотреть воз­можность постоянного общения Иисуса со своим Апостолом в течение опре­деленного количества лет, когда он лично учил его проповедовать, поднимая на уровень понимания, равный или даже более высокий, чем уровень других избранных учеников. По моему мнению, изучение Писаний показывает, что вся история становления Павла Апостолом, все, чему Христос учил в те годы, не запечатлена ни в «Деяниях…», ни в апостольских посланиях.

Отношения Павла с Иисусом начались с ослепляющего света обраще­ния по дороге в Дамаск. Но то было только начало. Павел дважды говорит в Первом Послании к Коринфянам, что видел Господа.¹⁷ Во Втором Послании к Коринфянам он сообщает о «видениях и откровениях», которые получает от него;¹⁸ далее в той же главе он рассказывает о том, как трижды молил Госпо­да удалить жало из плоти и как получил ответ: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи».¹⁹

 

Глава 18 книги «Деяния…» свидетельствует, что однажды ночью Господь говорил с Павлом в видении.²⁰ В другой раз (глава 22 книги «Деяния…») Па­вел во время молитвы «пришел в исступление» и увидел Иисуса. Между ними состоялся короткий разговор.²¹ А в 16 главе той же книги «Дух Иисуса» не позволяет Павлу и его спутнику пересечь границу Мисии.²² Павел также дважды упоминает в Первом Послании к Коринфянам, что получил некое уче­ние «от Господа».²³

Некоторые ученые настаивают на том, что единственный контакт Пав­ла с Господом произошел при обращении [по дороге в Дамаск]; хотя они и допускают, что позднее он получал откровения, но заявляют, что источни­ком любого фактического знания, полученного о Христе и его миссии, была либо та единственная встреча, либо другие христиане. Хотя учение Павла могло быть дополнено преданиями Иерусалимской церкви или из других письменных источников, я полагаю, что Евангелие Павла было преподано ему непосредственно Господом, а не кем-то во плоти и крови. Как он гово­рит в послании к Галатам: «Возвещаю вам, братия, что Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его и научился не от человека, но через откровение Иисуса Христа… пред Богом, не лгу».²⁴

Некоторые исследователи делают предположение, что три года после обращения, когда он «пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск»,²⁵ были проведены Павлом в медитации для подготовки его послания. Я счи­таю, это был период ежедневного общения с Иисусом, от которого он полу­чил посвящения Духа, послание, которое предстояло проповедовать в тече­ние двухтысячелетней диспенсации, и таинства Божьи, которые, по его словам, «человеку нельзя пересказать».²⁶

Хотя книга «Деяния…», на страницах которой Павлу отводится немало места, и составляет вместе с его посланиями солидную часть Нового Завета, эти тексты все равно дают об этом человеке, его послании и тридцатилет­нем служении весьма поверхностное представление. Послания Павла не проливают света на его Евангелие в той степени, в какой могли бы, так как скорее концентрируются на конкретных положениях учения, чем методич­но излагают его Благую Весть. Кроме того, мы даже не располагаем всеми его посланиями.²⁷

Помимо не запечатленных деяний и проповедей Павла, мы сталкиваем­ся с еще одной областью потерь: это первые письменные свидетельства о жизни и служении Иисуса. Ученые пришли к выводу, что авторы Евангелий писали примерно спустя 30-70 лет после распятия (около 60-100 гг. н. э.) и составляли свои книги на основе различных устных источников и ряда исходных документов, содержавших рассказы о деяниях, изречения и уче­ния Иисуса, на которые они полностью полагались.

 

Исследователи теоретически допустили, что евангелисты использовали ряд документов, включая Q-документы (от слова Quelle – «первоисточник» на немецком): Малый Апокалипсис, использовавшийся Марком; М и Л (первоисточники, использовавшиеся Матфеем и Лукой); прото-Марк и прото-Лука; источники для повествования о раннем детстве Иисуса в Еван­гелиях от Матфея и от Луки; раннее Арамейское Евангелие, из которого за­имствовали и Марк, и Иоанн, а также другие документы.²⁸

Попытка точно определить, какие исходные материалы использовались, сложная и, до некоторой степени, спекулятивная затея; научные изыскания и споры о том, что же использовалось, не прекращаются до сих пор. Но есть небольшой вопрос о самом существовании таких первоисточников. «В осно­ве всех наших четырех Евангелий лежит собрание изречений Иисуса», – от­мечают библейские ученые Роберт М. Грант и Дэвид Ноэль Фридман.²⁹ Это подтверждается фактом, что Матфей, Марк и Лука используют в своих си­ноптических Евангелиях³⁰ во многом схожий материал, хотя и располагают его в разной последовательности.

Например, Нагорная проповедь Господа в Евангелии от Матфея со­ставляет 111 стихов. Проповедь же «на ровном месте» в Евангелии от Луки. хронологически повествующая о том же, – только 30. Оба текста пропо­веди включают в себя Блаженства, но большую часть недостающих строф, присутствующих у Матфея, Лука распределяет по другим местам своего Евангелия. У Матфея Господня Молитва включена в эту проповедь, Лука же помещает ее через несколько глав после проповеди и в другой обста­новке.³¹

Учитывая все имеющиеся свидетельства, ученые сделали вывод, что ав­торы основывались на неких первоисточниках, вплетая существовавшие изречения и притчи в описание служения Иисуса.

Этот процесс, возможно, способствовал утрате учения, так как очень маловероятно, чтобы евангелисты (или даже Павел) использовали каждое изречение, деяние, притчу, проповедь, учение и т. п., доступные им из пер­воисточников или устного предания. Нет причины, по которой авторы Еван­гелий сочли бы необходимым включить все имеющиеся у них материалы; каждый евангелист преследовал конкретную теологическую (а значит и ли­тературную) цель, которая и обуславливала выбор.

Современные писатели-документалисты обнародуют в своих произведе­ниях, возможно, лишь 10 процентов имеющейся в их распоряжении досто­верной информации; использовали ли авторы Евангелий больше или меньше 10 процентов от имевшегося у них материала, нам не известно. Но все, содер­жавшееся в исходных документах, что было доступно евангелистам и Павлу, но не вошло в канонические произведения,³² вероятно, оказалось отвергнуто
как неканоническое, легендарное, апокрифическое или неприемлемое и, следовательно, было отклонено, запрещено и даже уничтожено.

Устное предание служило параллельным способом передачи учения Иисуса, и христиане пользовались им в течение долгого времени после по­явления в обращении четырех канонических Евангелий. Как отмечают Грант и Фридман: «В христианских писаниях первой половины второго столетия содержится немало изречений Иисуса, которые, по-видимому, заимствова­ны не из написанных Евангелий, а из устного предания».³³

Папий, епископ Иерапольский в Малой Азии, живший около 70-155 гг. н. э., свидетельствовал о том, что устное предание продолжало жить во вто­ром столетии. Прелат собирал истории от людей, знавших Апостолов, и, по словам отца церкви Иринея, был другом Поликарпа – ученика Иоанна еван­гелиста. В пятитомном труде «Истолкование изречений Господних» (ок. 140 г. н.э.) Папий писал: «Когда же приходил с пресвитерами общавшийся, я расспрашивал о пресвитерских беседах, что Андрей или что Петр говорил, или что Филипп, или Фома, или Иаков, или что Иоанн, или Матфей, или кто другой из Господних учеников, а также что говорят Аристион³⁴ и пре­свитер Иоанн, Господни ученики».³⁵

Эти свидетельства очевидцев включали, как сообщает нам историк чет­вертого века Евсевий, «удивительную историю из уст дочерей Филиппа» о «воскрешении из мертвых [матери Манаима]» и другую – о неком Иусте, прозываемом Варсавой, который выпил яд и «милостью Господа остался не­вредим». Кроме того, Евсевий говорит, что «в своей книге Папий приводит изречения Господа, полученные от Аристиона или же непосредственно от пресвитера Иоанна», а также «некоторые другие неизвестные притчи и уче­ния Спасителя».³⁶

Описание Евсевия не оставляет сомнений, что труд Папия внес бы су­щественный вклад в наше знание об утерянных учениях Иисуса, передан­ных устным путем. Однако, за исключением нескольких фрагментов, запи­санных главным образом Евсевием и Иринеем, труд Папия был утерян.

В дополнение к утрате первоисточников и устного предания, на которые опирались авторы Евангелий и, возможно, Павел, мы сталкиваемся с еще одной пропущенной частью в головоломке Иисусова учения – с отсутствием литературы, написанной такими учениками и близкими друзьями Иисуса, как Марфа, Мария, Лазарь и «другие семьдесят», а также самим Иисусом.

Веку, положившему начало христианской диспенсации, была присуща высокая степень грамотности; литературные произведения евреев, греков и римлян являлись частью культурной традиции того времени. Библиовед Мортон Смит пишет: «Весьма маловероятно, что все они [Иисус и ученики] не умели
читать и писать; грамотность была широко распространена даже сре­ди низших сословий Римской империи».³⁷

Поэтому трудно поверить, что только двое из двенадцати Апостолов -Матфей и Иоанн – подробно написали о своем Учителе. Более того, лишь немногие ученые сегодня верят, что именно Матфей и Иоанн написали при­писываемые им Евангелия. Другими текстами в Новом Завете, авторами которых считают Апостолов, являются только краткие послания Петра, Иакова, Иоанна и книга Откровение Святого Иоанна Богослова?³⁸

Что же другие Апостолы? Где их Евангелия, послания, полемика, воспо­минания, молитвы? «Тот факт, что Иисус и его последователи основали жизнеспособное духовное течение, – говорит Смит, – делает утрату всех их священных текстов крайне удивительной».³⁹

Лука начинает Евангелие словами: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как переда­ли нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова…» Это определенно предполагает наличие других Евангелий, похожих по замыслу на труд Луки.

Кто написал их? Никто не знает имен этих составителей. Ученые пред­полагают, что среди них были Марк и, возможно, Матфей. Среди них, но не все они. Эти Евангелия, или «декларации», наряду с другими трудами, при­надлежащими, возможно, перу Апостолов, тоже утеряны – если, конечно, они не будут найдены среди апокрифов.

А как же обмен информацией, который осуществляла Иерусалимская Церковь, служа в качестве головной организации для растущей христианс­кой общины? «Послания Павла ясно показывают, что Иерусалимская Цер­ковь выступала в роли Церкви-Матери для христианской веры, – говорит профессор С. Брандон. – Весьма примечательно, что, несмотря на положе­ние, которое занимала Иерусалимская Церковь, кроме нескольких второ­степенных документов более чем сомнительного происхождения до нашего времени не дошли никакие важные подлинники, написанные руководите­лями этой Церкви. Было бы разумно предположить, что эти лидеры, имев­шие дело с различными вопросами веры и практики, неизбежно требовав­шими время от времени официального руководства, должны были бы писать письма, как это делал Павел».⁴⁰

Если же ученики Иисуса – очевидцы его миссии – и лидеры ранней цер­кви написали больше того, чем мы сегодня располагаем, то что сказать об Учителе?

Как среди ученых, так и среди неспециалистов широко распространено мнение, что за всю свою жизнь Иисус не написал ничего. Основываясь на своем понимании еврейской эсхатологии,* некоторые ученые полагают, что Иисус, должно быть, считал излишним записывать свое учение, так как при­ближался конец света.⁴¹ Любопытно, что, за исключением таинственного со­общения, которое Иисус «писал перстом на земле» в сцене с женщиной, «взя­той в прелюбодеянии»,⁴² Евангелия не упоминают, что он вообще писал что-то.

Однако грамотность Иисуса не вызывает сомнений. И нам не нужно полагаться на начертанные на земле знаки, чтобы доказать это. Стихи с 16 по 19 четвертой главы Евангелия от Луки свидетельствуют о волнующем моменте в синагоге в Назарете, когда Иисус произносит следующие убеди­тельные слова, прочитав первый стих и половину второго стиха 61 главы книги Исаии: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, пропове­довать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедо­вать лето Господне благоприятное…»

«И Он начал говорить им: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами».⁴³ Тем самым он, несомненно, провозгласил себя исполнителем про­рочества Исаии.⁴⁴ Лука говорит: «И все засвидетельствовали Ему это, и ди­вились словам благодати, исходившим из уст Его».⁴⁵ Должны ли мы верить, что те решающие слова, которые Спаситель изрек о своем Пришествии, не были сохранены? Как же случилось, что столь многое из того, что так доро­го нам, могло оказаться потерянным?

То, что Иисус мог читать и писать, не доказывает, что он писал что-то. Од­нако также нет причины полагать, что у него не было необходимости написать что-то. И размышляя о ситуации, в которой он находился, обнаруживаешь некоторые веские причины в пользу того, что ему следовало бы это сделать.

Могла ли задача переложения на бумагу точного отчета о его жизни и учении быть доверена его ученикам и разумно ли было бы это делать? Все четыре Евангелия настойчиво утверждают, что избранные двенадцать зача­стую не понимали его учений – особенно крайне важных высказываний о его смерти и воскресении. Только после воскресения Господа – после того, как он упрекнул их за «неверие и жестокосердие», и после того, как «отверз им ум к уразумению Писаний»,⁴⁶ и после того, как Святой Дух просветил их, – смогли они принять мантию Господа и идти с ней по жизни.

Тем не менее, Иисус, несомненно, имел очень четкое понимание ветхо­заветных Писаний и той роли, которая отводилась ему в их реализации. Если, как мы увидим, Писания были таким существенно важным элементом его
учения и миссии и только он обладал полным пониманием этого, разве не почувствовал бы Учитель необходимость сохранить то послание для после­дующих поколений?

Евангелия говорят нам о почтительном отношении Иисуса к слову Божь­ему в Ветхом Завете, а также разнообразном использовании им этого слова во многих различных ситуациях; в процессе обучения он подражал стилю про­роков прошлого.⁴⁷ «Все четыре Евангелия изображают Иисуса литературным гением», – отмечает Библейский Альманах. – Его учение отражает стиль и точ­ку зрения и пророков, и мудрой ветхозаветной литературы».⁴⁸

Это очевидно из многих сцен: от отпора, данного Иисусом искусителю Сатане, когда первый цитирует места из Второзакония,⁴⁹ до его столкновений с фарисеями, саддукеями и книжниками – учеными мужами того времени, с которыми он искусно ведет дискуссию. В одном случае, когда фарисеи и книж­ники жалуются, что его ученики не поступают «по преданию старцев», Иисус идет дальше их рассуждений и, ссылаясь прямо на слова Моисея, укоряет сво­их обвинителей в том, что они «отменяют заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание».⁵⁰ Когда саддукеи пытаются загнать его в угол по определен­ному пункту закона, он отвечает:«…заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией», и затем продолжает цитировать из Исхода.⁵¹

В другом случае, когда иудеи собираются побить Иисуса камнями «за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом», он парирует словами из Псалтири: «…не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?»⁵² А когда богатый юноша спрашивает Иисуса, что ему следует делать, чтобы «иметь жизнь вечную», Учитель наказывает ему соблюдать определенные заповеди из десяти, данных в Исходе, и выполнять предписание из Левит: «люби ближ­него твоего, как самого себя».⁵³

Пророчество Иисуса в 24 главе Евангелия от Матфея о разрушении Иеру­салима и о своем Втором Пришествии изобилует языком Ветхого Завета.⁵⁴ Даже последние слова Спасителя на кресте – «Боже мой, Боже мой! для чего Ты меня оставил?» – повторяют часть второго стиха 21 псалма.⁵⁵

Возможно, Иисус цитировал и места из священных писаний, которые теперь утеряны. Убедительно разоблачая законников (в Евангелии от Луки), Иисус говорит: «Потому и премудрость Божия сказала: пошлю к ним про­роков и Апостолов, и из них одних убьют, а других изгонят…»⁵⁶ Некоторые ученые предположили, что «премудрость Божия» – это утерянная апокри­фическая книга.⁵⁷ Работа, упоминаемая в 13 стихе 9 главы Евангелия от Мар­ка, возможно, тоже говорит о недостающем тексте: «Илия пришел, и посту­пили с ним, как хотели, как написано о нем».⁵⁸

Помимо обращений к писаниям в своих учениях и в столкновениях с оппонентами, Иисус часто ссылается на Ветхий Завет, чтобы подтвердить,
что и он сам, и события, связанные с его миссией, являются исполнением изложенных там пророчеств. В начале своего служения Иисус решительно утверждает, что пришел не нарушить закон или пророков, «но исполнить».⁵⁹ В 31-33 стихах 18 главы Евангелия от Луки он предсказывает свои смерть и воскресение, начиная со слов «и совершится все, написанное через проро­ков о Сыне Человеческом», и позднее предупреждает учеников, что «долж­но исполниться на Мне и сему написанному: и к злодеям причтен»,⁶⁰ ссы­лаясь на 12 стих 53 главы «Исаии».

В 18 стихе 13 главы Евангелия от Иоанна Иисус предсказывает преда­тельство Иуды как исполнение 9 стиха 40 главы Псалтири, и в 10 стихе 11 главы Евангелия от Матфея он сообщает людям, что Иоанн Креститель – «тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою».⁶¹ Утверждение Иисуса «и Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену»,⁶² в основном, понимают как ссылку на 21 псалом и на 53 главу Книги пророка Исаии, а его горькие слова перед приходом в Гефсиманию, что мир видел и возненавидел «и Меня и Отца Моего. Но да сбудется слово, написанное в законе их: возненавидели Меня напрасно», относятся к двум стихам в Книге псалмов.⁶³

Как мы отметили ранее, Лука говорит нам, что, когда Учитель после вос­кресения шел с учениками по дороге в Эммаус, он «изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании».⁶⁴ И в последней главе Евангелия от Луки, непос­редственно перед вознесением Иисус объясняет Апостолам: «…вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написан­ному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах».⁶⁵

Все эти свидетельства побуждают нас спросить: разве Иисус, глубоко понимавший Ветхий Завет и знавший, что его миссии предназначалось стать исполнением Писания, не должен был запечатлеть этот факт на все време­на, когда говорил это? Отважимся ли мы взять на себя смелость выдвинуть гипотезу, что Господь сам, по своей воле, чтобы сохранить живое Слово для нас (хотя «небо и земля прейдут»),⁶⁶ записал для нас свое Евангелие?

Не следует ли нам пересмотреть наше отношение к Иисусу и его посланию? Мы приучены без рассуждения принимать то, что нам говорили в воскресной школе, будто Иисус просто не записывал своих проповедей. И сегодня мы по-прежнему считаем не требующим доказательства, что тот, кто сказал: «Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела… слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца»,⁶⁷ никогда не прикладывал свою заботливую руку к тому, чтобы слова Отца (переданные ему для нас, чтобы, заметьте, освещать нам путь на протя­жении двух тысяч лет) были тщательно переписаны и сохранены.

 

Иисус был послан, чтобы передать самое важное послание, которым Отец когда-либо удостаивал Сына, – послание о нашем спасении. Перед престо­лом Бога принял он святое поручение. И я, например, не могу поверить, что наш возлюбленный Брат не записал своего послания, несущего поддержку и утешение нашим сердцам. Принимая во внимание вышеупомянутое, поче­му не допустить (хотя бы ради дискуссии), что Иисус в самом деле написал что-то, а затем пойти дальше и спросить: что же он написал?

Хотя в некотором отношении это – спорный вариант, но первый канди­дат – Послание к Евреям. По стилю, композиции и мысли это волнующее, со вкусом написанное произведение является единственным в своем роде. Мож­но было бы написать тома о теологическом смысле некоторых его стихов.

Но ученые не знают, кто написал его. Временами его приписывали Пав­лу, и существует определенное сходство в теме посланий Павла и Послания к Евреям. Различия, однако, более существенны. И как писал Ориген – пер­вый выдающийся христианский богослов (ок. 185 – ок. 254 г. н. э.), стиль Послания к Евреям «не примитивен, подобно языку Апостола, признавшего себя «невеждой в слове», то есть в формулировании мыслей; выбор слов бе­зупречнее, чем в греческом. Всякий, способный увидеть различия во фра­зеологии, признает [это]».⁶⁸

Тем не менее, Ориген понимает, почему некоторые считают Павла авто­ром Послания к Евреям, и говорит, что таковые достойны похвалы, но у него есть свои сомнения. Современные ученые соглашаются. «Автор «Послания к Евреям» – независимый мыслитель, – утверждает исследователь Нового Завета Александр С. Перди. – Зовут его не Павел, он также и не павлинист. Этот вывод можно сделать на основе совокупности данных, включая стиль, который александрийские ученые видели и признали».⁶⁹ Ориген, осознавая сложность проблемы, в конечном счете, сделал вывод: «…кто написал это Послание – известно одному Богу».⁷⁰

Помимо Павла предлагались многие другие авторы: Климент, Тимофей, Варнава, Аполлос, Акила и Прискилла, Сила, Аристион, Лука, а также слу­житель Филипп. Сам факт, что так трудно определить автора, должен бы вызывать у нас подозрение. Ученый Хью Монтефьоре отмечает: «Он, долж­но быть, был человеком очень способным и оригинальным. Почти невоз­можно представить, чтобы такой человек не оставил никакого следа (не счи­тая данного Послания) в записях древней церкви».⁷¹

Как бы то ни было, и сейчас, спустя две тысячи лет после написания Послания к Евреям, над ним продолжает висеть огромный вопросительный знак. Кто написал его? Возможно, Иисус, – по крайней мере, отчасти. Ибо кто еще, кроме Сына Бога, мог знать, что Мелхиседек уподобился «Сыну Божию», или что сам Иисус сделался «Первосвященником навек по чину Мелхиседека»?⁷²
Разве только Владыка Иисус Христос сам продиктовал это послание своему посланнику Павлу или кому-то другому.

Перед нами теперь стоит проблема определить, каким образом все дру­гие работы учеников (и даже самого Иисуса), отсутствие которых бросает­ся сегодня в глаза, были утеряны. Один из возможных ответов: они были уничтожены во время разграбления Иерусалима около 70 г. н. э. или про­пали в течение последовавших за этим неспокойных времен. Но не похо­же, что те двенадцать могли доверить все свои сокровища рукотворным храмам.

Мортон Смит предлагает еще одну версию: их писания были скрыты.⁷³ Как, когда и кем? Возможно, мы никогда не узнаем всей этой истории, но очевидно, что Иисус и его ученики преднамеренно утаивали определенные учения. Ибо, как мы увидим, они действительно имели их и намеревались сохранить втайне.

Евангелие от Марка, самое раннее и наименее приукрашенное из синоп­тических Евангелий, недвусмысленно говорит нам, что притча о сеятеле была задумана с целью скорее скрыть, чем раскрыть истинный смысл по­слания Иисуса. Этот технический прием был выполнен настолько успеш­но, что позднее Иисус, будучи слегка в замешательстве, вынужден был объяс­нять эту притчу своим собственным ученикам.

«Когда же остался без народа, окружающие Его, вместе с двенадцатью, спросили Его о притче. И сказал им: вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах; так что они своими глазами смот­рят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют, да не обратятся, и прощены будут им грехи».⁷⁴

Матфей и Лука повторяют тот же отрывок, что-то опустив, что-то до­полнив и в несколько ином стиле, и далее продолжают объяснение.⁷⁵ Один из дополнительных стихов Матфея объясняет скрытность Иисуса как волю Бога, соблюдаемую с давних времен: «…ибо истинно говорю вам, что мно­гие пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слы­шать, что вы слышите, и не слышали.⁷⁶

Следующий стих из Марка добавляет еще один штрих к описанию тай­ного учения Иисуса: «Без притчи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял всё».⁷⁷

Некоторые ученые, исследующие эти и другие места Нового Завета, при­знали, что у Иисуса было «эзотерическое», или «внутреннее», учение, кото­рое он давал только кругу посвященных. Другие же с трудом принимают все­рьез послание авторов Евангелий о том, что помазанным притчи объяснялись, а что касалось масс, то это зависело от отдельного индивидуума, то есть от его реакции на посвящения Слова – «кто имеет уши слышать, да слышит!»⁷⁸

Давайте немного поразмышляем над утверждением Марка «Без прит­чи же
не говорил им». Преувеличивал ли Марк? В Евангелиях есть пуб­личные наставления не в стиле притч. Нагорная проповедь – один такой пример. Вероятно, Марк обобщал, когда заявил, что Учитель говорил с народом только притчами (греческий и латинский корни этого слова – «сравнивать», «сравнение»), и подразумевал, что ориентированные на ши­рокую аудиторию учения Иисус излагал в большой степени в виде рассказа или сравнения; если же не так, то по форме учение больше напоминало прит­чу, чем тайные учения, которые он давал своим ученикам наедине.

Многие учения, данные Иисусом своим ученикам конфиденциально, не записаны в Евангелиях. Примерно на тридцать притч имеется лишь несколь­ко объяснений Господа. И даже если мы решим, что все, сказанное Иису­сом своим ученикам (когда они были одни), являлось тайным учением, этого недостаточно для утверждения Марка «а ученикам наедине изъяснял всё».

Фактически подавляющее большинство слов Иисуса, запечатленных в Евангелиях, представляет собой либо остроумный ответ книжникам (закон­никам) и фарисеям, либо проповеди народу. Ни то, ни другое нельзя на­звать внутренним учением. Более того, некоторые слова из тех, что, соглас­но Евангелиям, Иисус говорил своим ученикам «наедине», представляют собой упрек за то, что они не понимают его. Например, когда он велит им: «берегитесь закваски фарисейской и саддукейской», а они рассуждают: «это значит, что хлебов мы не взяли».⁷⁹

Если (как некоторые христиане хотели бы заставить нас поверить) все необходимое и благое для нас, чему Иисус когда-либо учил, записано в Биб­лии, то почему она не содержит более подробного объяснения Иисусом «все­го»? Где те недостающие звенья, которые рассказали бы нам о настоящей работе, связанной с процессом спасения, о котором Павел сказал: «со стра­хом и трепетом совершайте свое спасение».⁸⁰

Итак, Евангелие от Марка, признанное самым ранним, – то, которое Матфей и Лука взяли за основу (они воспользовались схемой Марка и поза­имствовали 90 процентов его стихов), – содержит, стих за стихом, самое минимальное количество тайных учений. Вероятно, Марку следовало бы иметь в своем труде больше тайных учений, так как именно он сказал, что Господь «ученикам наедине изъяснял всё».

Можем ли мы сделать вывод, что он не считал тайные учения ценными для будущих поколений? Вряд ли. Возможно, сокрытие «твердой пищи»⁸¹ Слова было частью традиции Христа и его Апостолов. Ориген, которого уче­ный отец церкви Иероним называл «величайшим учителем Церкви после Апостолов», сказал, что Апостолы давали некоторые учения, а некоторые – нет, даже если и понимали их смысл, «чтобы могли иметь упражнение и показать таким
образом плоды своего ума наиболее ревностные и любящие мудрость из числа преемников, те из них, которые сделаются достойными и способными к восприятию».⁸²

Но вовсе не желание сделать упражнение достаточно трудным для «любя­щих мудрость» побуждало учеников держать определенные учения в секрете. Ученый Йоханнес Манк говорит: «В комментарии к Евангелию от Матфея Ориген показал своей трактовкой притчи [работники в винограднике (Матф. 20:1-16)] убежденность в том, что Матфей знал секреты (или тайны) как дан­ной притчи, так и притч о сеятеле и о плевелах, но не разглашал их. Он не делал достоянием гласности все, что было открыто ему, так как сознавал опасность».⁸³

Может, это было следствием его страха перед ответными действиями со стороны плевел – «сынов лукавого»,⁸⁴ которые, как отмечал также Иуда, являлись врагами Иисуса и его учеников?

Наряду с тем, что таковы были стиль Иисуса и средства, с помощью ко­торых он передавал Святой Дух «чистым сердцем», Учитель говорил прит­чами еще и потому, что учитывал различение своих слушателей, которые, по словам Марка, принимали слово, «сколько они могли слышать».⁸⁵

В подобном же ключе Павел говорит о завуалированных истинах, пред­назначенных для «совершенных», или «зрелых», то есть для посвященных⁸⁶ в более глубокие таинства, преподанные Иисусом (таинства, которых, как утверждает канон, просто не существует).

В Первом Послании к Коринфянам Павел провозглашает: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не влас­тей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей».⁸⁷

Ясно, что Павел, подобно Иисусу, получил от Господа эзотерическое учение, предназначенное не для каждого. Он считает себя одним из «домо­строителей тайн Божиих»⁸⁸ и пишет новообращенным в Эфесе о тайне, «со­крывавшейся от вечности в Боге»,⁸⁹ а церкви в Колоссах – о «тайне, сокры­той от веков и родов, ныне же открытой святым Его».⁹⁰ То, как Павел выбирает слова, подчеркивает, что самые драгоценные учения Учителя были сокрыты от людей, духовно не подготовленных к их получению.

Слово «тайна», так часто употребляемое Павлом, происходит от «того же корня, что и глагол «посвящать», – отмечает исследователь Нового Заве­та Фрэнсис У. Биэр, – и его первое значение – «обряд посвящения» или «тайна, ключом к которой является посвящение». В обычном современном языке это слово как правило означает «тайну» в самом общем смысле; но в религиозной лексике оно означает всю совокупность посвящений, религи­озных обрядов и тайного учения, на которой основывались многочислен­ные закрытые религиозные братства…»⁹¹

 

Для Иисуса, его непосредственных учеников и Павла эзотерическая тра­диция явно не была чем-то необычным. Представители многих слоев обще­ства имели свои тайны и (или) тайные учения – члены мистических куль­тов, философские школы, еврейские секты, такие как фарисеи и ессеи, храмовые жрецы в Иерусалиме, самаритянские жрецы, целители, прини­мавшие клятву Гиппократа, политические группировки, женщины, рабы, ремесленники. Это был настоящий мир тайн. Практика передачи внешнего учения массам, а внутреннего – последователям укоренилась и в раввинс­ких кругах.⁹²

Обучение – это лишь одно из целого ряда деяний, совершенных Иису­сом втайне, которые описывают, но не разъясняют Евангелия. «Сообщения о тайных практиках Иисуса не ограничиваются несколькими историями, – пишет Мортон Смит. – Они в Евангелиях повсюду. Нам часто говорят, что перед тем, как совершить исцеление, он незаметно отводил больного в сто­рону, или же, если входил в помещение, где находился больной, то никого не впускал, за исключением ближайших учеников. Сотворив чудеса, он нео­днократно наказывал заинтересованным лицам хранить произошедшее втайне… Важные люди навещали его под покровом ночи; некоторые из них, говорят, были его тайными учениками».⁹³

Естественно, что тайные практики Иисуса оказали влияние на авторов Евангелий, просочились в их книги и оставили неизгладимые следы. «Еван­гелие от Иоанна изобилует противоречиями, похожими на загадки, – пишет Смит. – Иоанн и Лука намекают, что после смерти Иисуса тайное учение пре­подавалось воскресшим Учителем или духом».⁹⁴ Климент Александрийский в своих «Очерках» даже говорит, что «после воскресения Господь доверил Иакову Праведному, Иоанну и Петру высшее знание».⁹⁵

Короче говоря, в Новом Завете довольно много свидетельств того, что Иисус и Павел знали тайное учение, о котором сегодняшнее христианство знает мало или вообще ничего. Несомненно, их вполне достаточно, чтобы проводить дальнейшее расследование.

Есть и другая находка, указывающая на существование обширного сво­да тайных учений, никогда не предназначавшихся для широких масс, – на­ходка такая же важная, как любой из свитков Мертвого Моря или текстов Наг-Хаммади. Это – Тайное Евангелие от Марка, обнаруженное Мортоном Смитом в 1958 году в Map Сабе, греческом православном монастыре, что в иудейской пустыне.

Тайное Евангелие от Марка!

На самом деле то, что нашел Мортон, было частью Евангелия, процити­рованной Климентом Александрийским во фрагменте письма к некому Феодору. Климент – влиятельный отец ранней Церкви, живший около 200 г. н. э.,
пытался открыть Феодору глаза на порочных Карпократиан и в разгово­ре поведал, что «Марк во время пребывания Петра в Риме записал деяния Гос­подни, однако не обнародовал все их и даже не намекнул на тайные, а выбрал те, которые счел самыми полезными для роста в вере тех, кому передавал их. А ког­да Петр мученически умер, Марк пошел в Александрию, взяв с собой и свои записи, и записи Петра. Из них он перенес в свою первоначальную книгу те части, которые способствовали росту знания. Он составил более духовное Еван­гелие для тех, кто продвинулся к совершенству. Но он не разгласил того, что не должно было быть произнесено, и не записал иерофанического⁹⁶ учения Госпо­да, однако добавил к записанным ранее деяниям другие. Более того, он ввел некоторые изречения, толкование которых, он знал, приведет слушателей в со­кровенное святилище той истины, сокрытой за семью [завесами]. Короче гово­ря, он заранее подготовил материал, не проявив ни скрытности, ни неосмотри­тельности (с моей точки зрения), и после смерти оставил свой труд церкви в Александрии, где он сейчас весьма надежно хранится, доступный для чтения только тем, кого посвящают в великие таинства»?⁹⁷

Это – поистине удивительное послание. В нем Климент пишет о «более духовном евангелии», которое давалось только посвященным в «великие та­инства»!

Смит и другие ученые анализировали отрывок письма Климента, и боль­шинство согласилось, что оно действительно было написано этим отцом Церкви. Проведя стилистическое исследование, Смит пришел к выводу, что Тайное Евангелие от Марка (далее обсуждаемое в 10 главе этой книги) не является частью новозаветных апокрифов, составленных во второй поло­вине второго столетия или позже, а написано не позднее 100-120 гг. н. э.⁹⁸ Более того, на основе других сведений Смит приводит убедительные аргу­менты в пользу того, что оно написано даже ранее – примерно в то же вре­мя, что и Евангелие от Марка.⁹⁹

Что особенно важно, этот фрагмент в большей степени знакомит нас с тайными практиками Иисуса. Он содержит другой вариант истории о Лаза­ре, до настоящего времени рассказанной только в книге Иоанна.¹⁰⁰ Тайное Евангелие от Марка утверждает, что после воскрешения Лазаря (отрывок Климента не называет его имени) юноша, «взглянув на Него, возлюбил Его и начал умолять позволить быть с Ним. И выйдя из гробницы, они пришли в дом юноши, а он был богат. И спустя шесть дней, Иисус сказал ему, что надлежит сделать. И когда наступил вечер, юноша пришел к Нему в одном покрывале, накинутом на голое тело. И он остался с Ним в ту ночь, так как Иисус учил его тайне Царства Божия.¹⁰¹

Этот рассказ, вместе с самим фактом существования Тайного Евангелия, подкрепляет свидетельство о тайных учениях и посвятительных ритуалах.¹⁰²

 

Упоминание Климентом, что Марк объединил свои записи с записями Петра, поддерживает теорию о том, что ближайшие последователи Иисуса были гра­мотными и вели запись учений их Господа – если не исторический дневник.

Тайное Евангелие от Марка представляет официальный канон в другом свете. Могли ли сами канонические Евангелия (в соответствии с изначаль­ным намерением авторов) выступать в роли «экзотерического учения» для «внешних»? Климент говорит нам, что Тайное Евангелие от Марка предназ­началось для тех, «кто продвигался к совершенству», то же сказал Павел: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными» – посвященными.

Существование Тайного Евангелия от Марка поднимает еще один воп­рос: если Марк написал «более духовное евангелие», был ли он единствен­ным, кто сделал это? Или были и другие?

Однако, даже если бы все тайные тексты нашлись (как бы много или мало их ни было), мы по-прежнему не имели бы доступа ко всем сокровен­ным учениям Иисуса. Потому что в том же отрывке Климент сообщает Фе­одору, что Марк «не разгласил того, что не должно было быть произнесено, и не записал иерофанического учения Господа».

Следовательно, существовали учения, которые не могли быть доверены бумаге. Лучшее, что Марк мог сделать, – это направить ищущего на правиль­ный путь и верить, что Святой Дух пробудит его сердце в Господе. Но если Марк секретности ради исключил историю о Лазаре из своего канонического Евангелия, возникает вопрос: «Что еще он (или кто-то другой) исключил?»

Помимо преднамеренного сокрытия авторами части учений, мы знаем, что Евангелия подвергались редакции, интерполяции,* а также не избежа­ли ошибок, допущенных переписчиками, и изменений, внесенных желаю­щими «улучшить» текст. Как говорит профессор Джеймс X. Чарльзворт: «Все рукописи Евангелий содержат ошибки: некоторые из них порождены несо­вершенным слухом или зрением переписчика, другие произошли по при­чине плохого написания или невнимательности, иные же появились в ре­зультате преднамеренных изменений, сделанных вследствие перемен во взглядах на доктрину и теологию».¹⁰³

Подобное можно увидеть в тысячах имеющихся у нас рукописей Нового Завета и в тысячах библейских цитат, сохраненных в древних писаниях, в которых можно найти более 250 тысяч отличий. «Эти тексты подверглись серьезной обработке и переработке, – объясняет Марвин Мейер, профес­сор религиоведения и новозаветных исследований. – Один переписчик за другим снимал копии с текстов, обычно делая ошибки, а также поправляя то, что считал ошибками так что в конечном итоге один манускрипт существен­но отличается
от другого».¹⁰⁴ «В действительности, – говорит профессор Мерил М. Парвис, – можно с уверенностью сказать, что в Новом Завете нет ни одного предложения, в котором рукописное предание полностью сохра­нено».¹⁰⁵

Одной из самых важных рукописей, ярко свидетельствующей о доктри-нальной правке, является Синайский кодекс.¹⁰⁶ Написанный на греческом, он представляет собой старейшую в мире Библию. Датируемый примерно 340 г. н. э., он был обнаружен немецким ученым Константином Тишендор­фом в 1859 году в греческом православном монастыре св. Екатерины Алексан­дрийской, расположенном у подножия горы Синай. Если брать все имеющие­ся у нас рукописи Ветхого Завета, то этот кодекс является, по-видимому, одним из самых подлинных, что подтвердили ранние фрагменты некото­рых книг Библии. Он недвусмысленно показывает, что Новый Завет, кото­рый мы держим в руках сегодня, подвергался правке и приукрашивался из теологических соображений.

Хотя многие места, где Синайский кодекс отличается от нашего Нового Завета, могут быть истолкованы просто как ошибки переписчиков, неко­торые же нельзя объяснить иначе, как только преднамеренной редакцией. Как говорит Джеймс Бентли, автор книги «Секреты горы Синай»:

«Синайский кодекс… содержит множество текстов, которые более поздние переписчики по богословским соображениям удалили или изменили.

Например, в первой главе Евангелия от Марка нам рассказывают о прока­женном, который говорит Иисусу: «…если хочешь, можешь меня очистить». Синайский кодекс продолжает: «Иисус, рассердившись, простер руку, кос­нулся его и сказал: «хочу, очистись». Составители более поздних рукописей, видимо, решив, что рассерженный Иисус предстает слишком уж человечес­ким существом, изменили слово «рассердившись» на «умилосердившись».

Синайская версия Евангелия от Матфея содержит еще одно свидетель­ство об Иисусе, которое шло вразрез с богословскими представлениями поздних христиан и потому было изъято. Говоря о судном дне (24 глава Еван­гелия от Матфея), Иисус, согласно Синайскому кодексу, замечает, что «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, а только Отец Мой один».

Другие древние манускрипты тоже содержат слова «ни Сын». Но пред­положение, что Иисус мог не находиться на том же уровне осведомленнос­ти, что и Отец, было неприемлемо для последующих поколений христиан, и эти слова удалили».¹⁰⁷

Поэтому сегодня традиционная версия Евангелия от Марка (24:36) гла­сит: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один». Тем не менее, слова «ни Сын» появляются после слов «Ангелы небесные» в Иерусалимской Библии и в исправленном стандартном изда­нии ее.

 

Перевод этих версий Библии был сделан в последние сорок лет на основе ранних манускриптов, таких, как Синайский кодекс, которые не были доступны переводчикам версии Короля Якова.¹⁰⁸

Итак, создается впечатление, что многие изменения, ориентированные на доктрину, были направлены на достижение одной и той же цели – сде­лать Иисуса менее человеческим и более недосягаемо божественным.

Одно из наиболее поразительных расхождений состоит в том, что, в отли­чие от Марка и Луки, кодекс не упоминает о вознесении Иисуса. Перепис­чик, который снимал копию с книги Марка, закончил Евангелие на 8 стихе 16 главы. Он провел декоративную линию под стихом, означающую «конец». Последние двенадцать стихов Евангелия от Марка, отсутствующие в кодексе, описывают как вознесение Иисуса, так и его появления после воскресения.

«51 стих 24 главы Евангелия от Луки повествует о том, как Иисус оставил учеников после воскресения, – говорит Бентли. – Благословив их, «он стал отдаляться от них и возноситься на небо». В Синайском кодексе отсутству­ет последний эпизод. Текстолог К. С. Уильямс отмечает, что, если этот про­пуск не является следствием ошибки переписчика, то «не существует вооб­ще никакой ссылки на вознесение в оригинальном тексте Евангелий».¹⁰⁹ Так как Матфей и Иоанн не включают отрывки о вознесении, единственное упоминание о нем в Синайском кодексе (тоже сделанное Лукой) содержит­ся в книге «Деяний…».

Поразительно, что еще в одной древней Библии – Ватиканском кодек­се, – также написанном на греческом, тоже нет последних двенадцати сти­хов Марка. Этот кодекс, созданный примерно в то же время, что и Синайс­кий, или немного позднее, также был сначала представлен вниманию общества Тишендорфом. Но метод его открытия был во многом другой.

Ватиканский кодекс хранился в Ватикане, по крайней мере, с 1475 года. Когда в девятнадцатом веке мир начал проявлять к нему интерес, Церковь не обнародовала свое сокровище, а выказала интересную, если не сказать странную, сдержанность. Исследователь Нового Завета Брюс М. Метсгер пишет: «По какой-то причине, которая никогда не была полностью объяс­нена, на протяжении большей части девятнадцатого столетия руководство библиотеки чинило постоянные препятствия ученым, желавшим подробно изучить манускрипт».¹¹⁰

Некоторым ученым было позволено взглянуть на него – но не копиро­вать ни единого слова. Один из ученых обошел этот запрет, делая заметки на ногтях рук. В ответ на растущее возмущение Церковь объявила, что гото­вит издание этой рукописи в ближайшее время. В 1866 году на сцену вышел Тишендорф. По словам Бентли, «он смог получить разрешение ознакомиться с теми частями
древнего манускрипта, которые могли бы касаться особо ин­тересных или сложных мест в Святом Писании. Попав в Ватикан, он не­медленно начал переписывать весь кодекс. Через восемь дней его раскры­ли. К тому времени он скопировал девятнадцать страниц Нового Завета и десять Ветхого. За это вопиющее нарушение соглашения данное Тишендор­фу разрешение на работу с Ватиканским кодексом было отменено. Со свой­ственной ему в сложных обстоятельствах находчивостью он тотчас же убе­дил Карло Верселлоне, ученого Римской католической церкви, который действительно занимался подготовкой официального издания Ватиканского кодекса, позволить ему изучать манускрипт еще шесть дней. Это позволило Тишендорфу выпустить собственное издание в следующем году, раньше, чем это сделал Верселлоне».¹¹¹

Стало ли открытие Тишендорфом Синайского кодекса катализатором для опубликования Римской церковью Ватиканского кодекса? Скрывали ли они его от людей столетиями потому, что он бросил бы тень сомнения на их «непогрешимую» доктрину?

Ватиканский кодекс совпадал с Синайским в нескольких других ключе­вых местах, отличавшихся от нашего Нового Завета, тоже указывая на то, что Библия подвергалась правке.

Но эти два кодекса, вероятно, не были ни началом, ни концом редак­торской деятельности переписчиков. Они, возможно, являются двумя из пятидесяти рукописей Библии, заказанных Константином Великим и со­зданных в 331 году н. э. Если так, тогда они включают любые изменения, которые были внесены к тому времени, и не могут пролить свет ни на какую правку, сделанную до 331 года.

Сам Синайский кодекс свидетельствует о бурных разногласиях по воп­росам доктрины, не утихавших в течение столетий. 14 800 изменений и при­мечаний было внесено в кодекс за некий период времени девятью «коррек­торами», которые, по словам Бентли, указывали, «каким, по их мнению, являлся верный текст».¹¹² Дополнительные правки этой древней книги, не­доступные невооруженному глазу, были обнаружены только недавно при помощи ультрафиолетового света – например, заключительный стих Еван­гелия от Иоанна был добавлен иной рукой позднее.

Еще один ключ, указывающий на вероятное редактирование Евангелий, – это отсутствие какого-либо упоминания о ессеях. Вне зависимости от того, был Иисус ессеем или нет, он не мог не знать о них. Ессеи были вместе с фарисеями и саддукеями одной из трех самых влиятельных иудейских сект того времени.

«Странно, что ессеи не упоминаются в Новом Завете, – заявляет Франк Мур Кросс, профессор еврейского и других восточных языков кафедры богословия Гарвардского университета. – Я не знаю никакого удовлетворитель­ного
объяснения этому. Определенно, это нельзя приписать невежеству».¹¹³

Если Иисус был ессеем, как считают некоторые, то почему мы не нахо­дим ни одного упоминания об этой влиятельной секте? Если доктрина ес­сеев расходилась с его учением, то где же хоть какое-то свидетельство о его противоборстве с ними? Возможно, все «за» и «против» были удалены.

Кроме того, некоторые учения Иисуса, возможно, были утрачены в период установления канона. Это был процесс, в ходе которого, как сообщает нам про­фессор Роберт М. Грант, «книги, считавшиеся авторитетными, священными и апостольскими, отбирались из гораздо большего собрания литературных про­изведений»,¹¹⁴ сохраненного многими ранними христианскими церквями.

Процесс формирования канона продолжался столетия, и самый ранний авторитетный список, содержащий весь наш Новый Завет, сложился, пример­но, к 367 г. н. э. Из канона были в значительной степени исключены гности­ческие писания – часто аллегорические или символические и предназначен­ные направлять стремящегося к высшему знанию (гнозису), или истине.

В них действительно было «много всего разного», но в цели этой книги не входит ни хвалить, ни ругать эти писания, ни сравнивать их с каноном. И все же один лишь факт, что текст был исключен из канона, не является окон­чательным показателем того, что он содержал или не содержал учения Иису­са. Обнаружение большого числа гностических писаний в Наг-Хаммади (Египет) в 1945 году сделало это совершенно ясным.

«Очевидно, что люди, собиравшие рукописи библиотеки Наг-Хаммади, исповедовали христианство, – отмечает главный редактор «Библиотеки Наг-Хаммади» Джеймс М. Робинсон, – и многие тексты были первоначально написаны христианскими авторами».¹¹⁵

Гностическое Евангелие от Фомы, которое начинается словами «Это тай­ные слова, которые сказал Иисус живой»,¹¹⁶ повторяет некоторые высказы­вания Иисуса в форме, более древней, чем та, что появляется в синоптичес­ких Евангелиях. Оно было создано «во второй половине первого столетия»,¹¹⁷ как пишет ученый Хельмут Кестер в книге «Библиотека Наг-Хаммади».

«Евангелие от Фомы имеет сходство с источником синоптических изрече­ний, часто называемым «Q»… который был общим исходным материалом для Матфея и Луки, – отмечает Кёстер. – Следовательно, Евангелие от Фомы и его источники – это подборки изречений и притч, тесно связанных с пер­воисточниками Евангелий Нового Завета».¹¹⁸

То, что гностики не нашли общего языка с другими христианами в период, когда христианство было существенно менее ортодоксальным, чем сегодня, документально подтверждается исследовательницей Элейн Пейджелс в ее популярном произведении «Гностические Евангелия».

 

Она утверждает, что вслед за приходом ортодоксальных христиан к вла­сти в государстве (после обращения в христианство Константина) запреще­ние отвергнутых ими трудов, приведшее в значительной степени к их поте­ре почти на семнадцать столетий, было только вопросом времени.

«Когда в четвертом веке христианство стало официально утвержденной религией, христианские епископы, которых ранее преследовали стражи порядка, теперь имели их в своем подчинении. Обладание книгами, объяв­ленными еретическими, стало уголовным преступлением. Копии таких книг сжигались и уничтожались…

История пишется победителями и пишется по их усмотрению. Не уди­вительно, что точка зрения преуспевающего большинства возобладала над всеми традиционными мнениями об истоках христианства. Церковные хри­стиане первым делом определились с терминами (назвали себя «ортодокса­ми», а своих противников – «еретиками»); затем они ради собственного удовлетворения объявили, что их победа была исторически неизбежна, или, говоря религиозным языком, «направлялась Святым Духом».¹¹⁹

Но гонению подвергали не только труды гностиков. Послание Варнавы и Пастырь Гермы – произведения, входившие в состав Синайского кодекса и считавшиеся не менее подлинными, чем другие книги Нового Завета, так­же не были включены в канон. Время написания труда не всегда являлось решающим фактором, потому что некоторые из исключенных работ были написаны ранее других, которые были включены.

«Мы не можем сказать, что гностические евангелия, откровения и дру­гие книги, оказавшиеся к концу второго столетия бесспорно отвергнуты­ми, были обязательно написаны в более поздний период, – говорит Грант в своем труде «Кембриджская история Библии». – Они вполне могли быть написаны раньше, и их стали считать неортодоксальными и неканоничес­кими только позднее».¹²⁰

В то время как многие из отвергнутых книг действительно были поддел­кой (ряд евангелий, написанных между вторым и пятым столетиями, со­держал нелепые и причудливые истории), некоторые отвергались вовсе не из-за недостатка подлинности, но, как говорит Грант, «из-за того, что они, казалось, противоречили тому, чему учили общепринятые книги».¹²¹

Таким образом, в течение двух тысяч лет христианству недоставало всех тех подлинных материалов, которые были исключены из канона и впоследствии запрещены как еретические или уничтожены. Конфликт между ортодоксаль­ностью и гностицизмом, возможно, навсегда скрыл полное учение Иисуса.

Узнаем ли мы когда-нибудь, какие из учений Иисуса были потеряны для нас просто потому, что они не соответствовали доктрине самой сильной цер­кви того времени?

Узнаем ли Христианство в том виде, в каком излагал его Иисус?

 

Найдем ли мы когда-нибудь все утерянные учения?

Возможно, наш сыщик знает…

Одно несомненно: он что-то знает и продолжает искать новые ключи.

 

Эта ночь, подобно многим другим, подходит к концу. Вы вздыхаете и откидываетесь в кресло. Все в порядке, – говорите вы. Вы смогли доказать, что утерянные учения существуют. Вам даже удалось определить типы уте­рянных учений: записанные и незаписанные, тайные и более или менее от­крытые, притчи и таинства, евангелия и изречения.

Но где найти их? Вы поднимаете глаза и проводите пальцами по воло­сам. Даже для Шерлока Холмса это было бы непростым делом. Вы не хоти­те даже думать о том, чтобы сдаться и отложить это дело в то тонкое, беспо­коящее вас досье с пометкой «Не раскрыто», ожидая, когда другой Кумран или Наг-Хаммади прольет луч света на данный вопрос.

Единственное, что могло бы помочь мне сейчас, – говорите вы себе, – это машина времени. Если бы только можно было вернуться и слушать сло­ва Иисуса собственными ушами…

Но постойте. Вы припоминаете, что даже после его воскресения многие сообщали о том, что слышали Учителя и даже разговаривали с ним. Его уче­ники, Магдалина и святые жены, пятьсот братий, затем Павел и Иоанн Бо­гослов, и далее – святые, начиная с самых первых христиан, и на протяже­нии двух тысяч лет – «бесчисленные множества» свидетельствовали о его личном заступничестве в их жизнях.

Павел сказал, что получил свое Евангелие «через откровение Иисуса Христа», но, тем не менее, это было настолько нормально для лидеров хри­стианской общины в Иерусалиме, что «Иаков и Кифа и Иоанн, почитае­мые столпами, подали мне и Варнаве руку общения».¹²²

Сам факт, что Иисус считал необходимым давать откровения Павлу и Иоанну, поднимает вопрос: когда он перестал открывать себя и свои таин­ства своим избранным?

Как может какой-то человек установить дату, провести черту и сказать Христу: «Дело сделано, Господи, – Библия закончена»?

Вы вспоминаете Святую Екатерину Сиенскую – неграмотную девушку, которая сказала, что Иисус лично учил ее читать, и которая вела заслуживаю­щую внимания переписку с Папой, и которая в течение пяти дней подряд дик­товала своим секретарям откровения, получаемые в состоянии экстаза от Отца.

Если Иисус на протяжении веков находил способ раскрывать свои та­инства святым, – рассуждаете вы, – то почему не сейчас? Почему не все Утерянное Учение? Сегодня.

 

После подобной гипотезы некоторые из ваших старых друзей могли бы покачать головами и посоветовать вам отдохнуть или, еще лучше, съездить в отпуск на какой-нибудь тропический остров. Но, с другой стороны, Иисус не казался похожим на человека, который позволит своему учению пропасть навеки из-за пары учеников, которые не вполне понимали его, нескольких обеспокоенных монахов с гусиными перьями или каких-то лицемерных сжигателей документов, уверенных в своей правоте. Это было очевидно.

Но новое откровение Христа сегодня?

Это довольно трудная задача, однако вы чувствуете, что ухватились за какую-то ниточку. В конце концов, разве Иисус не сказал своим ученикам, что Отец пошлет Духа Святого, который напомнит им все, что он, Учитель, говорил?¹²³ Конечно же, он не думал, будто они могут забыть все, им ска­занное за несколько коротких лет!

Значит Иисус, наверное, знал с самого начала, что его учение будет ис­кажено; вот, вероятно, почему он запечатал книгу «Откровение…» предуп­реждением, что, если кто добавит или отнимет что от слов книги, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге, и вычеркнет его имя из Книги Жизни.¹²⁴

А Святой Дух? Разве не заявляет почти каждый телевизионный пропо­ведник и фанатичный толкователь Библии, что обладает им? Должен най­тись кто-то, кто действительно облечен силой Духа Святого. Что нужно, так это факты.

Воистину, как сказал однажды один мудрый детектив: «Прошлое – это пролог к раскрытой тайне».

Вы надеваете туфли, хватаете пальто и снова устремляетесь в ночь.

 

 

Истинно, истинно говорю вам:

верующий в Меня, дела, которые творю Я,

и он сотворит, и больше сих сотворит,

потому что Я к Отцу Моему иду.

 

Иисус

* Эсхатология – религиозное учение о конечных судьбах мира и человека. Различаются индивиду­альная эсхатология – учение о загробной жизни единичной человеческой души, и всемирная эсха­тология – учение о цели космоса и истории и их конце. Прим. пер.

* Интерполяция (филол.), изменение первоначального текста; вставка переписчиком или перевод­чиком в текст слов или фраз, отсутствовавших в оригинале. Прим. пер.